Длительное время иерархически устроенная система общества считалась самой прогрессивной для регулирования сложных социальных процессов. Укрепиться государству как ведущему политическому институту позволило резкое расширение транспортной системы, которая несла с собой рост контроля бюрократии над населением, вытесняя все иные формы социального устройства. Долгое время считалось, что лишь государство может обеспечить общество социальными благами, выработать наилучшее рациональное решение. Данный аспект в этой статье ставится под сомнение. Главный минус государства заключается в необходимости нести издержки на сложную бюрократическую институциональную систему. Технический прогресс, развитие сетевого общества дают новые инструменты для принятия коллективных решений и самостоятельного создания социальных благ. Здесь возникает вопрос: можно ли в современных условиях обойтись без государства?

Большую часть своей истории человечество жило в безгосударственном обществе. Сейчас население, минимально испытывающее на себе влияние государства – более 100 млн человек, как в ведущих странах, так и в труднодоступных слаборазвитых территориях. Отсутствие государства дает как минусы, так и определенные преимущества. В безгосударственном обществе риски снижения уровня благосостояния уменьшаются при достаточности социального капитала и рационалистическом выборе групп.

В статье поднимаются вопросы изменения государства как социального института, перераспределения его функций в сторону общества, выявляются перспективы безгосударственного устройства социума, условия для устойчивого существования анархии.

В статье проведен анализ воздействия экономической глобализации на развитие «третьей волны» демократизации. На основе данных экономической и политической статистики предпринята попытка выявить характер влияния либерализации товарных, финансовых и производственных взаимодействий в рамках глобальной экономической системы на уровень культурно обусловленного спроса на политическую свободу и уровень ее институционального предложения в странах «новой демократии».

В статье прежде всего исследуется проблема двойственного воздействия процесса включения демократизирующихся обществ в систему глобального разделения труда на их политическую культуру. Способствуя распространению в общественном сознании секулярно-рациональных ценностей, что выразилось в расширении демократического политического участия, экономическая глобализация, в то же время удерживая большинство стран «третьей волны» в границах мировой экономической периферии и полупериферии, содействовала сохранению в их массовой культуре преобладающего влияния ценностей выживания, формирующих ограниченный спрос на политическую свободу.

Автор также приходит к выводу, что в условиях обостряющейся конкурентной борьбы на глобальных рынках, вынуждающей правительства сворачивать социальные программы, провоцируя тем самым рост протестной активности граждан, правящие элиты новых демократических государств выбирают курс на ограничение институционального предложения политической свободы, что означает движение к нелиберальной форме демократии.

Статья посвящена исследованию границ и потенциальных возможностей государственного регулирования такого специфического социального института, как наука. На примере истории Института красной профессуры – учебного заведения, созданного после революции 1917 г. для подготовки обновленного состава преподавательских и научных кадров по общественно-экономическим дисциплинам в высших учебных заведениях, изучается пример практической реализации одного из государственных проектов в 1920–1930-е гг. Исследуя широкий комплекс неопубликованной делопроизводственной документации, автор обращается к анализу кадрового состава Института красной профессуры, уточняет состав и специфику слушателей, характеризует финансовое и инфраструктурное сопровождение его работы. В основу исследования положены методы социальной статистики – проведенный однолинейный статический анализ профессорско-преподавательского состава Института красной профессуры в 1937 г., реализованный с помощью пакета «Statistical Package for the Social Sciences»; динамический анализ академического движения слушателей Института красной профессуры истории за 1931–1937 гг. Автор приходит к выводу о том, что регулятивные функции государства вошли в противоречие с бытовыми реалиями 1920–1930-х гг. В связи с этим Институт красной профессуры так и не стал успешно реализованным государственным проектом.

Статья посвящена рассмотрению проектов государственного устройства на территориях, занятых восставшими индейцами майя во время Войны каст 1847–1901 гг. Эта война стала крупнейшим этносоциальным конфликтом в Латинской Америке XIX в. и оказала большое влияние на развитие мексиканской государственности и межэтнических отношений. Особое внимание в статье уделяется уникальному синкретическому культу – культу говорящих крестов, который стал основой военно-теократической системы государственных образований повстанцев. Основанный на смеси элементов традиционных верований, христианских обрядов, а также политических и социальных практик индейцев майя доколумбового и колониального периода, этот феномен государственного строительства представляет интерес в качестве примера взаимного проникновения и восприятия религиозных, культурных и политических практик белого и коренного населения в постколониальной Мексике.

Статья посвящена рассмотрению внутриполитических процессов в Японии, сопровождавших подготовку, подписание и ратификацию японо-американского Договора о взаимном сотрудничестве и безопасности 1960 г. На примере данного кейса показываются следующие черты внешнеполитического процесса в послевоенной Японии. Во-первых, ключевые решения принимались ограниченным кругом лиц, среди которых ведущую роль играли премьер-министр Киси Нобусукэ и министр иностранных дел Фудзияма Айитиро, а также помогавшие им сотрудники МИД Японии. Во-вторых, попытки влиятельных политиков из правящей Либерально-демократической партии и возглавляемых ими фракций оказать определяющее влияние на внешнеполитический курс правительства не имели результата и мотивировались в значительной степени стремлением этих политиков к укреплению своего престижа и влияния на внутриполитической арене, нежели принципиальной позицией по внешнеполитическим проблемам. В-третьих, движение протеста против заключения договора, инициированное оппозиционными силами и различными общественными организациями, хотя и смогло мобилизовать значительное количество сторонников, но страдало от противоречий между входившими в его состав силами. В конечном счете оно также потерпело неудачу, не сумев предотвратить подписания и ратификации документа, хотя и смогло добиться того, что в результате политического кризиса, вызванного протестами, правительство Киси ушло в отставку.

В статье предпринимается попытка рассмотреть религиозно-политический конфликт на Украине в контексте применения российской «мягкой силы» в период 1990–2017 гг. Автор анализирует форматы и стратегии российской «мягкой силы» на Украине с использованием ресурсов и возможностей религиозных организаций – Русской православной церкви (РПЦ) и Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП). Элементы российской мягкой силы с использованием религиозного фактора фиксируются в рамках избирательных компаний президента Украины. Также проанализировано влияние религиозного фактора в процессе формирования и последующей артикуляции концепции «Русского мира» как инструмента российской мягкой силы. Показана эволюция продуцируемого РПЦ и РПЦ МП дискурса «Русского мира» от «интеграционного», направленного на преобразование политической реальности, к «охранительному», направленному на сохранение духовной традиции. Автором выделяется четыре этапа эволюции российской «мягкой силы» на Украине с использованием религиозного фактора. Делается вывод об отсутствии глобального проекта по реализации российской мягкой силы на территории Украины с использованием религиозного фактора и наличии локальных, ситуативных проектов, представляющих собой реакцию на конкретный политический вызов.

В статье рассматриваются действия кувейтской власти, направленные на борьбу с влиянием радикальных идей на кувейтское общество, которые могли бы продуцировать рост числа экстремистских группировок, применяющих методы террора. Автор анализирует государственную политику, направленную на контроль над деятельностью исламских институтов и использование их для решения государственных задач Кувейта. Все исламские структуры действуют под контролем министерства вакфов и исламских дел. Государство использует как инструмент своего влияния исламскую доктрину «Аль-Васатыя», которая была разработана кувейтскими богословами совместно с их зарубежными коллегами, которая основывается на идеях умеренности и толерантности ислама. Создание международного центра «Аль-Васатыя», а также его отделений в различных странах стало государственной задачей, направленной на то, чтобы внести свой вклад в общую борьбу против экстремистских исламских организаций. 

В статье также рассматривается деятельность исламских банков в Кувейте, которые проявили свою эффективность и стали надежным инструментов стабилизации экономического положения в стране в период экономических кризисов, а также исламские организации, деятельность которых не носит антиправительственного характера. 

В данной статье автором рассматриваются ключевые составляющие концепта «государства-нации» в политическом развитии КНР, а также источники возникновения указанной идеи в исторической перспективе.

В XXI в., столкнувшись с многочисленными вызовами со стороны западной цивилизации, правительство КНР выбирает особый путь развития, сопряженный с идеями национализма, возрастанием роли традиционной конфуцианской мысли и культурно-исторического наследия. Особое внимание уделяется концепциям, консолидирующим китайскую нацию. Автор рассматривает основные инструменты становления национального самосознания, анализирует роль языка, культуры и традиции в политических стратегиях руководства страны. Автор отдает государственному общеупотребительному стандарту языка и письменности ведущую роль при строительстве «государства-нации» в КНР.

В статье также рассматривается специфика понятия «нации» в китайской модели развития и трансформация национальной идеи в современном политическом дискурсе КНР.

я. Авторы ставят цель проанализировать особенности коммуникационного капитала как нового элемента формирования информационной элиты в среде молодежи, возможности выявления коммуникативного потенциала посредством новых технологий, в основе которых современные представления о человеческих интеллектуальных ресурсах, а также формирования «кода профессии». Отмечается, что процесс выявления коммуникативного потенциала человека позволяет формировать новую медиасреду будущего для системы управления медиагородом и государством, поскольку произошедшие изменения в коммуникациях современного общества меняют не только профессиональное коммуникативное поле, создавая в нем новые профессии, но изменяют и профессиональные требования к существующим профессиям, в частности в сфере PR и медиакоммуникаций. Актуальность избранной темы очевидна, поскольку одной из наиболее изучаемых проблем современного научного сообщества является коммуникативный менеджмент и медиацентричное общество, которое формирует запрос на осознанное развитие и осознанное образование.

Авторы отмечают, что общественное пространство XXI века больше не определяется только материальными структурами, такими как улицы и площади. Но оно и не определяется исключительно виртуальным пространством электронных СМИ. Скорее общественное пространство формируется в сложном взаимодействии материальных и нематериальных пространств. Эти гибридные пространства в литературе получили название «медиагородов». Авторы статьи считают, что новые функции общественного пространства и медиагорода требуют новых кадров с иными наборами компетенций. Система подбора кадров, сформировавшаяся в индустриальном обществе, не может удовлетворить требования общества постиндустриального, ориентированного на знания.

Авторы предлагают идею формирования так называемого «кода профессий» – совокупности требований к новым профессиям не усредненных, как было раньше, а максимально индивидуализированных, в соответствии с требованиями новой экономики. В связи с чем возникает вопрос о возможности выявления задатков коммуникативного потенциала, которые позволили бы увеличить эффективность подготовки специалистов в будущем.

В статье отмечается, что важнейшими предпосылками успешного перехода России к устойчивому развитию является формирование, развитие и рациональное использование потенциала человека в рамках выбранной им профессии.

В статье предпринимается попытка рассмотреть исследования двух именитых историографов и выявить ключевые особенности их исследований. Важность подобного исследования заключается в повышении роли исторической науки и историографии как специальной области исторической науки в системе государственной власти и общественных интересов.

На материалах работ А.А. Чернобаева «Историография истории России» и Л.П. Репиной «Историческая наука на рубеже XX–XXI вв.» предпринята попытка выявить особенности историографических исследований, выполненных с учетом того, что историография не статична, а представляет интерес в том случае, когда исследуется с процессуальной точки зрения.

Автор заключает, что исследование А.А. Чернобаева направлено на изучение социально-политических особенностей историографического процесса, таким образом акцент делается на внешних факторах, влияющих на историографов, тогда как исследование Л.П. Репиной посвящено особенностям исследовательского интеллектуализма, что свидетельствует об акценте на внутренних особенностях исследователей.

Автор статьи также пытается дать ответ на вопрос: «Чем отличается библиографическая работа от историографической?» Данное заключение может помочь исследователям, занимающимся проблемами истории исторической науки, избежать подмены данных понятий.