В данной статье автор пытается определить место и роль Бразилии в мировой политике и выяснить, какая модель порядка считается приемлемой для современного этапа развития международных отношений. Изучается вопрос о готовности Бразилии занять место в ряду ведущих мировых держав и ее способность стать крупным региональным интеграционным центром на латиноамериканском пространстве. Прослеживается эволюция взглядов руководства страны на ее место в формирующемся мировом порядке с момента распада биполярной системы, а также оценки современного внешнеполитического курса Бразилии со стороны экспертов латиноамериканских научных изданий. Наконец, автор затрагивает особенно актуальные в последние месяцы вопросы – дальнейшее функционирование трека БРИКС по итогам саммита в Йоханнесбурге, где были выработаны критерии для кандидатов на вступление и определены первые новые члены, которые вступят в клуб с 2024 г. Автор приходит к выводу о том, что в настоящее время Бразилия пока не готова стать новой великой державой, но активно стремится играть одну из ведущих ролей в новой формирующейся системе международных отношений не только как региональный центр, но и как полноправный игрок.

Индийско-пакистанские отношения находятся в состоянии хронического кризиса. Основные причины конфликта зародились во время раздела британской колонии в Южной Азии в 1947 г. В свою очередь, разногласия, возникшие между Пакистаном и Индией в связи с распределением колониального имущества, оказали значительное влияние на формирование образов стран-соперниц. Так, восприятие пакистанскими лидерами Индии является наглядным примером воплощения концепции «образ врага». Об этом свидетельствует приписывание ей враждебных намерений по отношению к Пакистану. Кроме того, религиозный фактор, послуживший основой для создания Пакистана, способствовал разделению мусульман и индусов на «своих» и «чужих» и, как результат, противопоставлению пакистанцев и индийцев в целом. При этом важнейший вклад в создание образа Индии внесли генералы, напрямую управлявшие Пакистаном на протяжении почти 30 лет его существования в качестве независимого государства. Мухаммад Айюб-хан, первый генерал, возглавивший Пакистан в 1958 г., начал обращаться к идее агрессивного соседа для сплочения пакистанского народа. Вместе с тем журналы пакистанской армии, а также мемуары и политическая публицистика военных деятелей свидетельствуют о поэтапном развитии образа врага в лице соседнего государства: «британское», «американское» и «пакистанское» поколения военных воспринимали Индию по-разному. Однако в каждом поколении очевидно усиление тенденции демонизировать соседнюю страну. Сформировавшийся образ Индии оказывает непосредственное влияние на политику пакистанского руководства по отношению к ней.

Эта статья представляет собой фактическую реконструкцию отношений между Первой Бразильской республикой и Российской империей (1889–1917 гг.), в которой рассматриваются такие аспекты, как признание Россией Бразильской Республики (1892 г.), торговля, политические отношения, культурный и научный обмен, иммиграция и влияние двух русских революций 1917 г. на двусторонние отношения. На основе первоисточников (дипломатических архивов Бразилии) и соответствующей библиографии по теме в статье ставится задача проанализировать, в какой степени идеологический фактор, выраженный в династической солидарности между Романовыми и Орлеанами-Браганса, а также в противостоянии монархических и республиканских концепций правления, представлял собой определяющий фактор для двусторонних отношений между Бразилией и Россией в тот период. Кроме того, исследование стремится выделить другие факторы (такие как торговля, культурный и научный обмен и иммиграция), которые оказали влияние на динамику взаимодействия между Рио-де-Жанейро и Санкт-Петербургом, несмотря на географическое расстояние между ними.

В статье рассматриваются русско-германские отношения в период активных боевых действий (с июня по октябрь 1900 г.) в ходе подавления восстания Ихэтуаней 1900–1901 гг. Анализируется характер взаимодействия России и Германии на Дальнем Востоке, выделяются актуальные проблемы двухстороннего диалога, а также прослеживаются неразрешенные противоречия между государствами, приведшие к политической неопределенности в двухсторонних отношениях. Источниковую базу исследования составляют документы Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива военно-морского флота (РГА ВМФ) и Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ). Автор приходит к выводу, что декларируемое русско-германское партнерство на деле представляло собой прагматичное сотрудничество, основанное на кратковременном пересечении интересов двух государств.

Общее представление о Пангерманском союзе, как правило, неразрывно связано с популярным убеждением о разжигании внутри немецкого общества военных настроений накануне и в годы Первой мировой войны, а также с подготовкой почвы для укоренения национал-социализма. Если ограничиться изучением только лишь массовой литературы, издаваемой Пангерманским союзом большими тиражами, то несомненно это представление справедливо. Пангерманцы действительно предложили немцам свое оригинальное видение военных целей Германии, настойчиво добиваясь их одобрения обществом и правящей элитой. Однако за рамками общих исследований часто остается понимание причин, мотивов и условий, в которых Пангерманский союз вел свою агитационную и пропагандистскую работу. Воспоминания его председателя расширяют знания о том, что стояло за рамками пангерманского движения: борьба за отставку рейхсканцлера, учреждение диктатуры, широкое использование всех видов вооружения, немецкая колонизация, германизация. Цель статьи в том, чтобы на основании ранее не публиковавшихся воспоминаний Г. Класса показать, как шла подготовка военных целей Пангерманского союза, чем они были обоснованы, а также внутренние противоречия и намерения, выходившие за рамки военных планов. Делается вывод о неудавшихся попытках пангерманцев учредить диктатуру, оттеснив гражданскую администрацию, как и о провале проекта военных целей. Агитация пангерманцев достигла другой цели, спровоцировав кризис общественного доверия рейхсканцлеру, а их попытки распространить в обществе мысли о диктатуре, сформулированные Г. Классом, позволили кристаллизоваться будущему мифу о фюрере.

Взаимодействие КНР и Индии после установления дипломатических отношений развивалось неоднородно: периоды активного сотрудничества сменяла конфронтация, а за ними следовала постепенная нормализация. С момента последней смены политического руководства в Китае (в 2012 г. приход к власти Си Цзиньпина) и в Индии (в 2014 г. приход к власти администрации Нарендры Моди) начинается новый виток перехода их отношений от так называемого мирного сосуществования к вооруженному сосуществованию. Прежние надежды на эффективное политическое взаимодействие даже при сохранении высокого уровня экономической кооперации наталкиваются на принципиально разное понимание двумя странами друг друга. Свидетельством этого стал вновь вспыхнувший пограничный конфликт между двумя странами. И если политические круги Индии во многом секьюритизируют китайский вопрос, то позиция КНР в основном строится на восприятии соседа через призму отношений Дели и Вашингтона, а также остроты антикитайской риторики индийских политических кругов. В такой ситуации асимметричный характер отношений сторон можно рассматривать в рамках теории статуса.

Принимая во внимание конфликтный потенциал, китайские эксперты продолжают поиск возможных путей взаимодействия с Индией, делая упор на их историческую общность и общую судьбу, схожие проблемы и взгляды на мировую экономическую и политическую системы.

После распада Советского Союза США всегда играли самую важную и влиятельную роль в отношениях Ирана и России. Со второй половины 90-х годов одним из приоритетов внешней политики США постоянно был раскол и расхождение в ирано-российских отношениях, для чего США не жалели сил. Поскольку синергия держав двух стран и их антиоднополярная политика всегда представляли серьезную угрозу гегемонии США на глобальном уровне, к началу сирийского кризиса в конце 2010 г., последовавшего за «арабской весной», интересы и цели США прямо противоречили политическим интересам и интересам безопасности Ирана и России. Цели Вашингтона в сирийском кризисе включали в себя: падение сирийского правительства, свержение Башара Асада и попытку создать прозападное правительство для устранения единственного союзника России после распада Советского Союза, а также чтобы предотвратить региональное проникновение Ирана, особенно групп, поддерживаемых Ираном, таких как «Хезболла». Для достижения этих целей Вашингтон воспользовался преимуществами своих стран-союзников в регионе, таких как Саудовская Аравия, Катар и Турция, в качестве линии фронта. Стратегия США в Сирии не только усугубила кризис, но и создала ситуацию, в которой Иран и Россия достигли самого высокого уровня сотрудничества в военной сфере и сфере безопасности за последние три десятилетия. И именно этот инцидент США посчитали серьезной угрозой своим национальным интересам и политике. Хотя Иран и Россия преследовали конкретные, а иногда и противоречивые интересы, в конечном счеге, сосредоточившись на общих целях и угрозах, возникших в результате сирийского кризиса, они смогли эффективно сотрудничать и сделать новый шаг в построении стратегического единства.

Индийско-пакистанские отношения находятся в состоянии хронического кризиса. Основные причины конфликта зародились во время раздела британской колонии в Южной Азии в 1947 г. В свою очередь, разногласия, возникшие между Пакистаном и Индией в связи с распределением колониального имущества, оказали значительное влияние на формирование образов стран-соперниц. Так, восприятие пакистанскими лидерами Индии является наглядным примером воплощения концепции «образ врага». Об этом свидетельствует приписывание ей враждебных намерений по отношению к Пакистану. Кроме того, религиозный фактор, послуживший основой для создания Пакистана, способствовал разделению мусульман и индусов на «своих» и «чужих» и, как результат, противопоставлению пакистанцев и индийцев в целом. При этом важнейший вклад в создание образа Индии внесли генералы, напрямую управлявшие Пакистаном на протяжении почти 30 лет его существования в качестве независимого государства. Мухаммад Айюб-хан, первый генерал, возглавивший Пакистан в 1958 г., начал обращаться к идее агрессивного соседа для сплочения пакистанского народа. Вместе с тем журналы пакистанской армии, а также мемуары и политическая публицистика военных деятелей свидетельствуют о поэтапном развитии образа врага в лице соседнего государства: «британское», «американское» и «пакистанское» поколения военных воспринимали Индию по-разному. Однако в каждом поколении очевидно усиление тенденции демонизировать соседнюю страну. Сформировавшийся образ Индии оказывает непосредственное влияние на политику пакистанского руководства по отношению к ней.

В работе представлено исследование видения Великобританией места Китая в Индо-Пацифике в контексте Индо-Тихоокеанского уклона внешней политики Лондона. Проведeн анализ ключевых для внешней политики Британии документов: Комплексного обзора вопросов безопасности, обороны, развития и внешней политики в редакциях от 2021 и 2023 гг., что позволило проследить динамику изменения подхода Лондона к Пекину и выявить ключевые угрозы, декларируемые британской стороной по отношению к КНР. Было определено, что антагонистический образ Китая усугубился после февраля 2022 г. в связи с началом боевых действий на территории Украины. При этом до начала COVID-19 стороны вели активное сотрудничество в научно-исследовательской сфере, где китайские институты занимали доминирующую позицию.

Отмечается, что действия правительства Р. Сунака по отношению к Пекину вызывают дискуссии в государственных структурах. Несмотря на построение негативного образа Пекина и КПК, в Лондоне признают невозможность отказа от торгово-экономических связей с континентальным Китаем. Отмечена тенденция нехватки специалистов в сфере китаистики в Британии, что, по мнению автора, вносит негативный вклад в отсутствие системности и целостности в подходе к КНР.

В данной статье автор пытается определить место и роль Бразилии в мировой политике и выяснить, какая модель порядка считается приемлемой для современного этапа развития международных отношений. Изучается вопрос о готовности Бразилии занять место в ряду ведущих мировых держав и ее способность стать крупным региональным интеграционным центром на латиноамериканском пространстве. Прослеживается эволюция взглядов руководства страны на ее место в формирующемся мировом порядке с момента распада биполярной системы, а также оценки современного внешнеполитического курса Бразилии со стороны экспертов латиноамериканских научных изданий. Наконец, автор затрагивает особенно актуальные в последние месяцы вопросы – дальнейшее функционирование трека БРИКС по итогам саммита в Йоханнесбурге, где были выработаны критерии для кандидатов на вступление и определены первые новые члены, которые вступят в клуб с 2024 г. Автор приходит к выводу о том, что в настоящее время Бразилия пока не готова стать новой великой державой, но активно стремится играть одну из ведущих ролей в новой формирующейся системе международных отношений не только как региональный центр, но и как полноправный игрок.

В статье на основе институционального подхода рассматривается вопрос о влиянии Конгресса на формирование политики США в отношении Ирана. В результате проведенного исследования автор пришел к выводу о снижении роли законодательной власти в процессе принятия внешнеполитических решений при сохраняющейся возможности воздействия на внешнюю политику посредством осуществления права решения вопросов войны и мира, реализации функции надзора за деятельностью исполнительной власти, ратификации международных договоров, регулирования внешнеторговой политики (в частности санкционной), а также слушаний в Конгрессе. Авторский анализ законодательных актов Конгресса по вопросам, связанным с Ираном, свидетельствует о существовании широкой двухпартийной поддержки санкционной политики. В то же время материалы слушаний в Конгрессе в период с 2009 по 2023 гг. демонстрируют, что Демократическая партия не имеет однозначной позиции по иранской политике, в то время как Республиканская партия четко придерживается бескомпромиссного санкционного подхода.

События Первой мировой войны коснулись миллионов мирного населения западных территорий Российской империи, которому в отличие от жителей внутренних районов страны пришлось, спасаясь от наступления вражеской армии, покидать родные края, как оказалось, на долгие годы. Вся драма массового исхода мирных жителей разворачивалась летом-осенью 1915 г. на этапе длительного и утомительного гужевого движения беженцев до железнодорожных станций. Достоверность и полнота освещения эвакуации в 1915 г. многомиллионной массы беженцев невозможна без использования воспоминаний самих беженцев, а также очевидцев событий, непосредственно занимавшихся эвакуацией и оказанием помощи беженцам. В статье рассматриваются воспоминания уроженца Гродненской губернии Т.М. Трахимюка, родившегося в 1899 г., в которых довольно подробно описан весь процесс эвакуации вглубь империи, а также все остальные этапы 7-летнего беженства его семьи: будни мирной жизни в месте временного размещения в Саратовской губернии, приход к власти большевиков и кровопролитная Гражданская война, в которой он принял участие на стороне красных, демобилизация и возвращение на родину в августе 1922 г. в родное село. Особое внимание автора статьи привлекла часть воспоминаний, которая способствовала раскрытию причины участия Т.М. Трахимюка в Гражданской войне на стороне красных под лозунгом «Смерть буржуазии, вся власть Советам!». Ведь беженцы, судя по их собственным воспоминаниям, как правило, старались вообще избежать участия в Гражданской войне, тем более добровольного участия. Отъезд после демобилизации Т.М. Трахимюка на родину показателен в том отношении, что собственная земля для крестьянина всегда была высшей ценностью.

В статье рассматривается деятельность Смешанной комиссии по репатриации в 1921–1924 гг., выделяются основные проблемы в ее функционировании. Работа комиссии находилась в тесной взаимосвязи с существующим положением советско-польских отношений. Напряженность в установлении дипломатических связей между сторонами оказывала влияние на общий ход репатриации. Акцентируется внимание, что с самого начала работы Смешанной комиссии по репатриации выявилось нежелание польской стороны решать спорные вопросы. Разногласия начались при обсуждении вопроса о персональном обмене, который в соответствии с дополнительным протоколом к соглашению 24 февраля 1921 г. должен был проводиться в первую очередь. В статье показан процесс сотрудничества Смешанной комиссии по репатриации с органами, занимающимися вопросами улучшения материального и санитарного положения репатриантов: отделениями Общества Красного Креста, Центральным управлением по эвакуации населения (Центрэвак) РСФСР.

В статье на основе «уликовой парадигмы» К. Гинзбурга реконструируется дело о преследовании в СССР протестантского пастора пролетарского происхождения Р.Г. Раудмунда из Ленинградской области. Предмет исследования – индивидуальный случай, который изучается на основе «следов и улик», обнаруженных автором в ходе работы с архивным фондом адвоката немецкого происхождения М.К. Штакельберга в ОР РНБ. В статье скрупулезно рассматривается движение «дела пастора Р.Г. Раудмунда», выявляются индивидуальные особенности его жизни и основные претензии советской власти к нему. Уделяется внимание нравственным устоям пастырского служения как феномену, показан драматический исход дела пастора. Данный казус протестантского пастора в конце 20-х – середине 30-х годов ХХ в. в условиях массовых религиозных гонений в СССР обрел черты повторяемости и отчасти типичности, что заставляет вопреки К. Гинзбургу признать ценность и потенциал микроистории не только в плане «индивидуального и уникального», но и в связи с повторяемостью, регулярностью, множественностью. Однако статус индивидуального в общем потоке религиозных гонений в раннем СССР в рамках данного казуса существовал: репрессиям подвергся пастор пролетарского происхождения, с большой симпатией относившийся к Октябрьской революции 1917 г. и советской власти, но отказавшийся отречься от пастырства, которое является важным аспектом жизни Церкви.