Цель статьи – исследование послевоенной памяти в СССР в контексте романа Ч. Айтматова «И дольше века длится день». Внимание уделяется прежде всего символизму романа. Он содержится как в его тексте, так и в самом названии. Именно символика позволяет рассматривать роман не только как художественное произведение, но и как историософский текст. В статье отражается основное качество меморизации войны в 1945–1980 гг. Это конкуренция исторических памятей различных поколений: поколения, которое пережило войну, и поколения, которое родилось уже после нее. В связи с этим выделяются две ценностные ориентации, создающие основную канву этой меморизации. В статье рассматриваются причины легитимации современности через прошлое. Также в работе ставится проблема «промежуточного состояния», внешних и внутренних факторов, определяющих его, и проблема возможности существования памяти при переходе из одного состояния в другое. Кроме того, в статье проводится анализ влияния исторической политики государства на память о Великой Отечественной войне, в том числе способов моделирования образов войны и трансляции их для различных поколений.

Историография всякого исторически значимого явления проходит в своем развитии несколько этапов. Первоначально - это реакция современников на пережитое ими событие, которая носит эмоциональный характер и выражается в публицистической форме. В качестве следующего этапа можно назвать ретроспективное осмысление события его бывшими участниками или свидетелями, и лишь на третьей стадии появляются объективные научные исследования, носящие ценностно-нейтральные оценки изучаемого события и принадлежащие последующим поколениям исследователей. История российского зарубежья, и прежде всего русской постреволюционной эмиграции, в полной мере прошла все этапы развития историографии проблемы. Третий этап изучения проблемы приходится на период с конца 1980-х гг. и характеризуется научным, политически беспристрастным изучением феномена российской эмиграции, расширением источниковой базы и научных методов исследования. В советский период в отечественной историографии из-за идеологических причин доступ исследователей к архивным документам был ограничен, в силу чего научное изучение истории российского зарубежья было невозможно. Западные исследователи также в полной мере не могли разрабатывать эту проблематику, поскольку были лишены важных источников, хранящихся в русских архивах. Политические изменения перестроечных лет и особенно периода после распада Советского Союза усилили внимание к проблемам русского зарубежья, чему, несомненно, способствовали смена научных парадигм, методологических принципов, открытие архивов и как результат расширение источниковой базы, необходимой для изучения данной проблемы. Сформировавшаяся за более чем тридцать лет историография русского зарубежья нуждается в осмыслении. В статье дан краткий анализ историографии, выявлены основные направления ее развития, проблематика исследований, обозначены недостатки и перспективы.

В статье рассматривается эволюция взглядов создателя теории «гидравлического общества» К.А. Витфогеля (1896-1988) на характер социально-экономических отношений и государственного устройства доколумбовых обществ Мезоамерики. Анализ ранних публикаций Витфогеля свидетельствует, что изначально он относил Мезоамерику к типу восточных «феодальных» обществ, в которых не сложилась деспотическая государственность. Изменение этой позиции было связано с началом общения с мезоамериканистами (П. Кирхгоф, П. Карраско) и сотрудничеством с Дж. Стюардом. Общетеоретические идеи Витфогеля оказали важнейшее влияние на позицию А. Палерма, который в начале 1950-х гг. сформулировал собственную концепцию возникновения городской цивилизации в Мезоамерике. В свою очередь работы Палерма и его коллеги П. Армильяса способствовали окончательному оформлению взглядов Витфогеля на доиспанскую историю. В монографии «Восточный деспотизм» (1957) Витфогель постулирует, что цивилизация в Мезоамерике сложилась на основе гидравлической экономики и выделяет два типа социумов: полусложные («рыхлые») общества без доминирования ирригационных систем на региональном уровне (подтип L2), к которому относятся государства Центральной Мексики (астеки и Тескоко), и «маргинальные общества с высокой гидравлической плотностью» (подтип М1), к которому относятся майя.

Статья посвящена первой советской Всесоюзной сельскохозяйственной выставке и участию в ней германских предпринимателей, в частности фирмы «Фридрих Крупп». На основе анализа документов Российского государственного архива экономики, а также широкого пласта периодических изданий автор показывает, что советская выставка получила положительные оценки западных бизнесменов как чрезвычайно важное политическое событие, однако иностранным предпринимателям пришлось столкнуться с рядом проблем, связанных с особым характером советской экономической системы. Вопреки непростым условиям, установленным НКВТ СССР для экспонентов, германские предприниматели смогли сохранить общий энтузиазм во многом благодаря осознанию особой политической значимости мероприятия и личной мотивации отдельных участников. На примере фирмы «Фридрих Крупп» автор рассматривает особенности реализации личных амбиций предпринимателей в контексте советской выставки. Так, для фирмы Круппа участие в выставке стало логическим продолжением развития предприятия в сельскохозяйственном направлении. Крупп стал проводником в мир передовых сельскохозяйственных технологий и использовал все возможности для укрепления связей с русским рынком, продолжая развивать сотрудничество, начавшееся с организации сельскохозяйственной концессии на юге Советской России.

В статье проанализированы современные подходы к изучению социальной стратификации советского общества в 1917-1930-е гг. в гуманитаристике. Для современной науки характерен интерес к социальной стратификации в рамках социологии. Среди представителей этой науки происходит отказ от классического представления расслоения общества, создается новый теоретический подход, связанный с идеей о существовании в советском обществе более чем трех классов (работы З.Т. Голенковой, В.И. Ильина и О.И. Шкаратана). В XXI в. социальная стратификация становится объектом изучения и некоторых культурологов, так, например, И.В. Глущенко рассматривает классы через призму формирования культуры питания советской властью. В современной исторической науке сформировалось несколько подходов к изучению понятия: работы в рамках новой социальной истории (Ш. Фитцпатрик), среди которых особенно выделяется изучение социальной стратификации в ее связи с общественным питанием (Е.В. Барышева, А.А. Илью-хов, Т.С. Кондратьева); исследования, проведенные при помощи методов истории повседневности (например, Н.Б. Лебина, Е.А. Осокина, Ш. Фитцпатрик и др.).

В статье раскрывается эволюция политических идеологий в Канаде в 1993-2019 гг. На материале российской и зарубежной историографии, а также предвыборных программ консерваторов и либералов автор анализирует влияние политических идеологий на голосование канадских избирателей на парламентских выборах в конце XX - начале XXI в. Автор статьи приходит к выводу о том, что Канада по-прежнему остается страной, приверженной политическим идеологиям. Тезис об отсутствии идеологий в Канаде в рамках существующего постиндустриального общества, с точки зрения автора, является неприемлемым.

Автор считает, что модель политического развития Канады, заложенная во второй половине XIX в. основателями государства, является действенной и в настоящее время. В условиях постиндустриального общества Канада четко следует национальным традициям с опорой на выработанные ранее политические идеологии. Именно это составляет основу правового государства и гражданского общества в Канаде. Автор подчеркивает, что, несмотря на деятельность других политических течений, консервативная и либеральная идеологии представляют собой ведущие направления государственного развития Канады. Другие политические идеологии, подобно социал-демократизму, являются в значительной степени второстепенными и не определяют настоящее и будущее канадского государства.

Статья посвящена анализу концепции sharp power (традиционно транслируемой на русский язык как острая сила), ее природе, основным характеристикам и инструментам. Sharp power была предложена американскими учеными К. Уокером и Д. Людвиг в конце 2017 г. как альтернативный вариант soft power, присущий только тоталитарным или авторитарным режимам. Американские исследователи говорят о том, что sharp power обладает таким набором инструментов, как фальсификация данных, кибер-атаки, пропаганда, манипулирование новостными потоками и т. д. и она нацелена на подрыв и дискредитацию демократий западного образца и демократических ценностей в целом.

Автор ставит под сомнение утверждения западных исследователей о том, что sharp power присуща исключительно авторитарным державам, к которым они относят Россию, Китай, Иран и ряд других стран. Более того, под вопрос ставится эвристическая значимость самого понятия sharp power. Также, исходя из проделанной аналитической работы, автор статьи предлагает свой вариант перевода термина sharp power на русский язык. В заключение предлагается критическая оценка концепции скорее как идеологического феномена, нацеленного на формирование выгодных ее идеологам настроений в международном внешнеполитическом дискурсе, нежели чем научного концепта, которым являются синонимичные soft power и smart power.

В работе проведен анализ политической и религиозной деятельности Али Акбара Хашеми Рафсанджани, одного из наиболее известных политиков современного Ирана. Рассмотрена его политическая и религиозная деятельность на протяжении всей его жизни. В том числе рассматриваются три периода его жизни: знакомство с аятоллой Хомейни и обучение у него, религиозная деятельность до Исламской революции и религиозная деятельность после революции. Показано, что Рафсанджани уделял большое внимание изучению Корана и исламского права, а после Исламской революции стремился продвигать религиозные идеи и исламские правовые нормы среди иранцев. При этом после революции Рафсан-джани стал активно участвовать в политической жизни Ирана, занимая ключевые посты в главных органах власти страны, включая и пост президента, в результате чего его собственно религиозная деятельность значительно снизилась, хотя он, тем не менее, стремился соединить политику и религию. В работе утверждается, что Рафсанджани занимал умеренную и прагматическую политическую позицию и менял свои взгляды в зависимости от обстоятельств, в которых оказывалась страна.

В работе рассмотрен вопрос женского религиозного наставничества в современном Иране. Показано, что иранские богословы по-разному смотрели на возможность женщины быть религиозным наставником (марджа’): многие из них это поддерживали, некоторые с этим соглашались в случае если она будет руководить только женщинами, однако многие, в частности аятолла Хомейни, выступали против этого. Приведена краткая биография двух наиболее известных женщин-марджа’: Несрат Амин и Захра Сефати. Обе они получили разрешение на толкование исламских текстов от выдающихся иранских аятолл. Им благодаря своей инициативности и стремлению к знаниям удалось добиться больших успехов в шиитском богословии, и их труды были высоко оценены иранскими богословами. Очевидно, что их деятельность была тесно связана с важными событиями, происходившими в иранском обществе при их жизни: Конституционной революцией, антирелигиозным режимом шаха и Исламской революцией. В настоящее время в связи с ростом образования и социальной активности женщин возникла потребность официально разрешить женщинам становиться марджа’. На сегодняшний день в Иране функционирует женский Совет по исламскому праву, что помогает расширять роль женщин в развитии мусульманского права.

Политический режим в Иране базируется на единстве исламских и республиканских принципов. Религиозная элита монопольно осуществляет власть в стране, контролируя светские выборные институты. В этой связи очень большую важность приобретает легитимация Верховного лидера, обладающего всей полнотой власти в стране. Лидеры США и иранская зарубежная оппозиция постоянно критикуют исламский режим, обвиняя его в массовых репрессиях против оппозиции и неспособности успешно управлять страной. Верховный лидер же доказывает необходимость своей власти тем, что режим, созданный в Иране, - лучший из возможных в мире, поскольку более всего соответствует исламскому учению, представляет собой истинную демократию в отличие от режимов на Западе и способен обеспечить основные потребности народа Ирана. Он убежден, что в случае если в Иране под давлением Запада будет установлен светский режим, то власть потеряет свою исламскую сущность, что негативно отразится на развитии Ирана и поставит его в подчинение западных элит. Эту его позицию поддерживают и люди, занимающие высшие светские и духовные должности в стране.

В статье на основе личных воспоминаний автор анализирует деятельность известного ученого и педагога, доктора исторических наук, профессора, более сорока лет работавшего в Историко-архивном институте Российского государственного гуманитарного университета, -Ерошкина Николая Петровича. Анализируется его научно-методическая и преподавательская деятельность. Его научная деятельность позволила ему заслуженно считаться крупнейшим специалистом по истории российской государственности XIX - начала XX в. Его лекторское мастерство характеризовалось слушателями как одно из лучших в Историко-архивном институте. Он является автором учебника по истории государственных учреждений дореволюционной России, выдержавшего три прижизненных и два посмертных издания, не потерявшего свою актуальность до настоящего времени. Особое внимание уделяется его организаторским способностям, позволившим создать специализированную кафедру, ядром которой стала школа историков-государствоведов, известная не только в СССР, а затем в РФ, но и за рубежом. Она существует до сегодняшнего дня и состоит из его учеников и их учеников. Под его руководством были написаны сотни дипломных работ, защитили кандидатские диссертации около сорока его учеников, семь из которых стали докторами наук.

Статья представляет собой обращение к монографии Ю.Н. Афанасьева «Опасная Россия: традиции самовластия сегодня», которая получила разгромную критику как со стороны исторического, так и со стороны политологического сообщества. Однако обращение к работе спустя 20 лет после ее выхода позволяет отбросить ряд ограничительных факторов и взглянуть на данный текст по-новому, понять, какие смыслы автор монографии пытался донести до своего читателя.

В статье делается вывод о преобладающем эмоциональном характере работы Ю.Н. Афанасьева, основанный на историческом и биографическом контексте данной работы. Такой подход к анализу работы Ю.Н. Афанасьева ранее не был представлен в научной литературе, однако, не принимая во внимание личность самого автора, читатель может считать совершенно иные смыслы.

Также раскрывается альтернативный смысл данной работы, связанный с тем, что Ю.Н. Афанасьев воспринимал развитие современной для него России, как зацикленное движение по кругу. В пользу данной точки зрения говорят комментарии Ю.Н. Афанасьева, а также сама структура монографии, представляющая собой теснейший симбиоз истории и политики России.